У вольных путешественников принято ездить в Челябинск через Самару, по М5. но сложилось, что от моего дома до трассы Москва — Нижний Новгород (М7) всего четыре версты — это и определило мою предполагаемую траекторию. Правда, до Горького я ехал в дыму — горели торфяники.

Утром рано, первого августа, едва собравшись, но так и не успев поспать, отправился в путь. На нашем повороте меня поджидал весёлый роджер знака «остановка запрещена». Пришлось пройти пару вёрст пешком..

..До ореховского поворота ехал с бывшим рокером, ныне сантехником:

— Володя, ты такой умный, — говорила ему одна знакомая, — становись президентом.

— Да работа слишком грязная.

Останавливается москвич.

— Добрый день. Попутчика не возьмёте?

— Куда?

— Я далеко еду, в Челябинск.. Но сколько бы не подвезли — всё равно буду благодарен.

— Поехали. До Нижнего.

Шофера-азербайджанца зовут Алик. сказал, что он не курит, не пьёт, не обманывает людей, но и у него есть один недостаток — он очень нервный. Если человек не понял с первого, со второго раза, Алик начинает «переживать и ругаться», и может сильно разозлиться. А в остальном — порядочный человек.

Одним из первых вопросов был о том, насколько уважительно я отношусь к богу:

— Всё в руках божьих. Dедь это не Алик тебя подвозит. Тебя везёт бог. Если бы бог не хотел, чтобы ты ехал, ты бы сейчас стоял в пыли. И то, что я тебя сейчас бесплатно везу, не значит, что я хороший, а ты плохой. Потом, возможно, ты будешь кормить сто, тысячу Аликов. Просто сейчас моё время тебе помогать.

— Бог один, но религий много. Почему? Потому же, почему и мы не сразу детям читаем не сложные книги, а читаем сказки. Бог сначала обращался к человечеству с простыми и понятными объяснениями. Чем дальше, тем более подробные и сложные религии рождаются. Каждой религии своё время. Ккогда-то было к месту христианство — и оно появилось. Но теперь оно несколько устарело. Вот мусульманство — самая молодая религия.

— Человек ничего не изобретает. Это бог делает человечеству подарки, когда оно того заслуживает. Раньше люди не ходили в штанах и возили камни на телегах — а сейчас есть машины. Но это не человек придумал машину. Просто был человек, которому бог сказал: «ты хорошо себя ведёшь, вот тебе идея как сделать машину — иди и расскажи всем, ты этого заслуживаешь».

Алик уже двадцать лет живёт в Москве. на вопрос, есть ли с кем поговорить на родном языке, он ответил, что в Москве около миллиона азербайджанцев.

Послушал азербайджанскую музыку — интересно, необычно. Кроме того, по словам Алика, эти песни поют сидя. Я рассказал, что видел Алима Касимова на концерте, чем приятно удивил водителя.

В дороге выяснилось, что Алик на самом деле едет под Челябинск, но в Нижнем он возьмёт второго водителя, потому что торопится, и хочет ехать без остановки ночью. Заднее сиденье в машине отсутствовало, и на его месте покоился мой рюкзак — и если я умещусь рядом с ним, то могу ехать и дальше. Предложение, от которого невозможно отказаться.

В половине второго были уже в Нижнем. Мы остановились на огромном авторынке, в котором целый квартал занимали азербайджанцы. Теперь я ощущал себя иностранцем, который понимает лишь отдельные слова. Нас покормили, и немного подкрутили коробку передач.

Местный мальчишка побежал за вторым шофёром, а Алик приступил к молитве — спросив прежде моего разрешения, и предупредив, чтобы его не отвлекали.

Другим водителем оказался парнишка лет 19, русский, представитель «рабочей молодежи». Его имени я так и не узнал, и про себя называл «человек без». Алик, как и я, видел его впервые. У них сразу же обнаружилось множество поводов для разногласий — «без» постоянно хотел курить и не всегда мог удержаться от мата, даже когда его очень попросили не ругаться. Алику это явно не нравилось, и он этого не скрывал. он не позавтракал и Алик остановился у кафе и велел «безу» сбегать купить что-нибудь, что можно есть на ходу. Тот, воспользовавшись моментом, заказал себе большой обед и пришлось его ждать минимум полчаса. Алик начинал нервничать.. Когда без вернулся, он услышал: «Во-первых, приятного аппетита. А во-вторых, я очень тороплюсь. И если ты будешь задерживать, то я могу разозлиться, а это плохо. Но на первый раз обойдемся предупреждением.»

Парнишка взял с собой кассету, которая поначалу повергла меня в уныние, а потом развеселила — на одной стороне был записан первый альбом Ласкового мая, а на обратной — саундтрек к Pulp Fiction.

Я полагал, что мы поедем через Казань — другого мне и в голову не пришло. Но Алику надо было заехать в Димитровград, и мы ехали через Саранск, Ульяновск и у Самары выехали на М5. В Димитровограде все вопросы он решил минут за десять — наверное они были очень важными, если ради них стоило делать крюк в 400 км.

Ехали мы быстро и без остановки на ночь, но поскольку я сидел сзади, до меня доносились лишь обрывки разговора, посему я все время провел в полусне, скорчившись на рюкзаке. Но я ехал, и это главное.

В половину второго по местному времени мы расстались на челябинской окружной. Они поехали дальше, на Курган, а я в город.

В понедельник утром я уже на выезде из Челябинска в сторону Костаная. Шёл дождь и я был в своей жёлтой форме. До границы ехал на местных, из которых лучше всего запомнилась цистерна с молоком. Там я узнал, что в одной цистерне всего 4 тонны молока, и что на Южном Урале два молокозавода, которые перерабатывают 15 цистерн в день. (Мне теперь самому интересно, я всё правильно запомнил или что-то перепутал?)

В Троицке, от которого до границы около 10 км — перекрёсток, и в сторону границы едет около десяти машин в час. Одна из них, черная Волга, меня и забрала. На границе как с меня, так и с машины взяли пошлину. Внимание всем стопам! При пересечении границы требуйте, чтобы вам дали заполнить таможенную декларацию. Я вот ничего об этом не знал и.. увидите, что из этого вышло. Волга ехала в Кустанай. Её владелец оказался директором единственного фарфорового завода в Казахстане. По пути я не только узнал несколько хитростей, касающихся пребывания в Казахстане — где менять деньги, как регистрироваться, где какие достопримечательности etc., но также узнал много интересного о том, как изменилась республика, став независимым государством. Кустанайская область представляет собой большое колосящееся поле — она кормит половину громадной и высушенной страны. Но даже здесь, в богатом районе, дороги заметно хуже российских, по которым я ехал несколько часов назад.

В Костанае (так он называется по-казахски) я оказался в пятом часу. Только теперь появилось смутное ощущение того, что я в другой стране. Вывески на двух языках. Курс рубля — 4,8 тенге. Население — половина русских, половина казахов. Жарко. Через город решил пройти пешком. На южном выезде из города, на другом берегу реки Тобол, как водится, круговая развязка и стелла в центре. Отсюда две дороги на Астану — через Семиозёрную и через Урицкий, которые опять сходятся через 400 км (а до Астаны 700). Как буриданов осёл, я метался то туда, то сюда, пока не стало темнеть. Освещения трассы нет и в помине, потому я решил вернуться в город и ощутить на себе бесплатность Казахстан темир жолы.

Вечером на Астану всего один поезд — московский. В ответ на моё любопытство кассирша предложила мне билет за 3200 тенге (оказывается, совсем недавно проезд подорожал в два раза). Я решил больше вопросов не задавать. Стоянка поезда 20 минут — за это время я успел пообщаться с машинистом, полудюжиной проводников и даже начальником поезда. Бесплатность куда-то испарилась. Не думаю, что я выглядел чересчур цивильно — просто было темно. На мою просьбу один из проводников предложил мне проезд за полцены, я отказался — и в ответ получил порцию неумелой ругани. проснулось миссионерское настроение, и, в равной степени неожиданно для нас обоих, я прочел короткую лекцию о том, что, хотя он и решает, помогать мне или нет, но тон и стиль его ответа должны бы соответсвовать моему уважительному вопросу. ..В итоге я ехал именно в его вагоне, лёжа (не смейтесь, это большая удача!) заплатив-таки 700 тенге.

Поздним утром мы в столице. Местная архитектура сразу напомнила Киев начала 90-х: тогда строения в стиле барокко, изначально исполненные в бело-голубой гамме, вдруг стали жовто-блакитними. В Астане я обнаружил множество новых зданий с куполами цвета государственного флага — дворцы культуры, министерства, театры. Тем не менее, кроме нескольких штрихов — нет, скорее, мазков — столичного величия я в Астане не почувствовал. Больше всего город похож на воплощенную фантазию Остапа Бендера о Нью-Васюках.

Около пяти часов я уже был на выезде на Караганду, до которой 200 км. Редкое для Казахстана освещение трассы навело меня на приятную мысль о том, что, видимо, дальше дорога будет исполнена в таком же европейском стиле. Как же я ошибался! Вся тысяча километров дороги на Алмату ремонтировалась. Само по себе начинание похвальное, но в тот момент это значило лишь то, что из четырёх полос были закрыты все четыре на протяжении как минимум километров 600, и автомобили ехали по щебенке объездной, а то и вовсе по степи. Всё это мне рассказали уже в первой же машине, и весь мой оптимизм куда-то испарился. В деревне Тургеневка, где я тем временем оказался, мне с большим трудом удалось набрать воды — всего одна работающая колонка на всё селение, к которой жители ходят раз в день с большими бидонами. Там же меня укусила за ногу какая-то (после того, очевидно, бешеная) собака.

Мне повезло, что меня высадили на коротком асфальтовом участке — в степи приближение машин было видно за несколько миль по клубам пыли, стоять в которой не было бы удовольствием. Не прошло и десяти минут, как я уже ехал в Уазике с молодым водителем Сергеем. Он пересказал отрывок вчерашней речи казахского президента, Нурсулатана Назарбаева: «..казахским умом и русским трудолюбием..» он собирался возродить Казахстан. Если казахский ум — это на ремонт закрыть всю трассу между двумя важнейшими городами страны сразу и на несколько месяцев, то тут никакое русское трудолюбие не поможет. Ещё Сергей рассказал, что сейчас многие сельчане перебираются в Акмолу, а стройматериалы из опустевших селений скупают столичные компании, и строят из них дома для новых горожан. Такая вот экономика.

К тому моменту и смотреть по сторонам стало интереснее — бесконечная степь сменилась казахским мелкосопочником, в котором спрятался город Темиртау (железная гора) — большой промышленный город. Трубы дымят — город живёт.

Тут уже и до Караганды рукой подать. Её мне предстояло проехать на автобусе из одного конца в другой. Огромный по площади город состоит из маленьких островков — много раз казалось, что выехал, а тут из-за холма выглядывает новый квартал. Первым сдался автобус — уже конечная, а город ещё тянется.

Я не собирался ночевать рядом с городом, и потому, несмотря на сумерки, хотел поскорее выбраться. Около девяти вечера я был на трассе и через полачаса уехал на Жигулях. Водитель живёт в деревне в ста километрах от Караганды, и отвозил дочку то ли учиться, то ли поступать в институт. Стемнело, дорога в 15 км от города стала совсем отвратительная, и до поворота на деревню мы ехали часа три. Поблагодарив водителя, и покинув машину, я осмотрелся по сторонам. Да только ничего не увидел. Абсолютно пустая дорога, светят только звёзды, степь кругом. Я отошёл метров на 300 от трассы, и стал укладываться спать. Ровная степь оказалась не такой уж плоской. Из-за кочек, барханов или как их там, я долго искал удобную площадку. Я очень давно не ночевал под открытым небом — так, чтобы засыпая, смотреть на звёзды, и от такого кайфа долго не мог уснуть.

Проснулся около семи. Рассвело. Встал, огляделся. Оказалось, я достаточно далеко отошёл от трассы. Примерно в километре, на пригорке, встал на стоянку какой-то грузовик. Я собрался, и пошёл к дороге. Водитель грузовика был слегка удивлён, наверное, подумал, что я пешком пришёл откуда-то по степи, но вежливо ответил на моё доброе утро и уехал в Караганду. Я же подобрал неподалёку покрышку, достал книгу (Робер Музиль, Человек без свойств) и устроился поудобнее. Машины проезжали примерно три-четыре в час, так что я мог себе позволить почитать. Всего через час-полтора меня увёз джип до Аксу-Аюлы. Водитель с сыном приехали навестить родственников.

Я поленился выходить из поселка, и почти сразу остановил КАМАЗ. При посадке я спросил, куда он едет. Водитель мне ответил, что до асфальта (а это важно!) примерно в 70 км отсюда. Хорошо, поехали. Эта машина везла какие-то расходные матриалы на ремонт той самой дороги, по которой мы ехали. Завернули по пути на какой-то ремонтируемый участок, заправились и поехали дальше. До следующего, который оказался конечным пунктом. Хм, выясняется, что «до асфальта» — это значило «до места где кладут асфальт», а не «до места, где по нему едут». Случилось то, чего я так боялся — надо было стопить в степи. Стоять неудобно, пыльно, водителям явно на до меня. Но и тут мне повезло. Не прошло и 15 минут, как остановилась иномарка, и я в неё забрался. Парнишку за рулём звали Андрей. Он, в паре с кем-то, перегонял машину из Литвы в Алмату. Он бы и не стал останавливаться, да сломался магнитофон, и Андрей заскучал.

Конечно, я обрадовался. Эта машина довезёт меня до Алматы. Но впереди оставались самые сложные километры пути. Пустыня, пыль, жара, и никакой дороги — только издевательство в виде насыпи. Редкие автомобили едут как стадо буйволов по полосе шириной в километр, каждый по своей колее. Наглухо закупоренные окна, кондиционер работает на всю — и даже так можно пальцем рисовать на стекле изнутри, настолько пыльно.

Но и это лишь цветочки. Обедать остановились в Балхаше. Там я познакомился наконец с обитателями второй машины. На берегу озера находится медный завод, но мы не придали этому особого значения — и за полчаса надышались металлом так, что потом кашляли все четверо остаток дня. Сначала хотели искупаться, но в дыму передумали — скорее бы на свежий, хотя и горячий, воздух.

Через пару часов в каком-то маленьком городишке, в кафе, пришлось пережидать самую жару. В это время набрали воды и положили в местный холодильник, пусть мёрзнет. Но нет счастья в этом мире: в помещении душно, снаружи жарко. Промучавшись часа полтора, снова поехали.

Сухая пустыня с островами солончаков. Совершенное мучение. Крейсерная скорость — километров 60 в час. К темноте на одной машине стёрли покрышку, уже запасную. Кое-как докатили до бензоколонки, до фонаря, на ремонт. Здесь лишней покрышки не оказалось, редкие машины тоже не смогли ничем помочь. Кто-то из местных посоветовал доехать до деревни и спросить у какого-то автолюбителя.. В итоге где-то чудом откопали камеру чуть побольше, накачали, поставили колесо на место и снова в дорогу.

Началась относительная населёнка, как следствие — посты, проверка документов. Поскольку у меня никакой декларации нет, начались вымогательства и всё такое. Но поскольку денег у меня тоже не было, максимум, который мне грозил — меня могли задержать на несколько часов для порядка, но это меня тоже не радовало — ведь ждать меня не будут и приезд отложился бы ещё на полсуток. Через полчаса всм стало ясно, что ситуация патовая, и нас отпустили. Так нас проверяли ещё раза три, и каждый считал своим долгом сообщить, что это именно он такой добрый и просто хочет взять штраф и выписать квитанцию (которая все равно не заменила бы декларации), а на следующем посту меня уж точно посадят в тюрьму.

Но утром мы уже подъезжали к Алмате. За 60 км до города по плану был последний затяжной ремонтный участок, поэтому мы свернули на узуганач и решили въехать с той стороны. Мои водители свернули на окружной, а я сел на первый автобус, в котором на меня смотрели как на обезьяну. В семь утра, в четверг, 8 августа, я добрался до автовокзала города Алматы, где и эволюционировал — переоделся, побрился и умылся.

Домой я собрался ехать на поезде, хватит этого бездорожья. Но билетов на Москву за день до отъезда, конечно, не было. Решил вписываться во все поезда, идущие в Россию, там уж как-нибудь. Не обошлось без милиции, которая доблестно спросила у меня регистрацию, а не обнаружив её (кто же её будет оформлять без таможенной декларации?), решила осмотреть вещи за полчаса до отхода московского поезда. Спас меня варган, рано утром стражам порядка нужно было просто проснуться, я немного поиграл и меня отпустили.

И вовремя — поезд уже стоял. Начал я с первого вагона, и проводники тут же согласились меня увезти прямо в Москву за 5000 тенге. Цена плацкартного билета — 13000, так что я обрадовался и согласился. Поезд идёт через Джамбул, Чимкент, Туркестан, Кызыл-Орду и Аральское море.

Казахстан темир жолы — это правда что-то особенное. Два проводника — один казах (Ашот), один русский (Саша). И их помощник, корейский мальчик Виталик, живущий в Киргизии. Деревня отправила его в Москву по каким-то семейным надобностям, но в Алмате у него украли все деньги. Он напросился ехать бесплатно, за то, что будет помогать проводникам.

В вагоне было очень много народу. Очень. В какой-то момент для таможни составлялась перепись, насчитали 96 человек. Только в купе проводников ехала семья из 4 человек. Занять третью полку на несколько часов — редкая удача.

Конечно, проверки документов. Конечно, меня хотят ссадить с поезда. Конечно, хотят денег. Конечно, их нет. Но один раз Саше пришло заплатить за меня, 50 тенге, кажется. Странно, но собственно на границе вообще никаких проблем не было.

Проводники везли в Россию дыни. Всё пространство, которое было свободно от людей, было занято дынями. Котельная, щитовая — всюду дыни. Они падали, разбивались, а есть их уже никто не мог. Так что я трое суток питался одними дынями. Виталик продавал их на остановках. Чем дальше в пустыню, тем выше цена. 30, 40, 50 тенге за дыню. Когда переехали через границу, цена осталась 50, но уже рублей. И все равно покупали.

Помимо жары, тесноты, домогательств милиции и просто одноообразия, случилась ещё одна неприятность: у меня украли нож. Неплохой десятибаксовый нож из IKEA. Один из жителей вагона, железнодорожник, долго завидовал и хвалил его, потом попросил ночью что-то порезать, пообещав вернуть, и вышел в Кызыл-Орде, хотя собирался ехать до Москвы. Обидно, но надо быть бдительнее, что ли.

Из приятного — выслушивая мои истории, меня кормили всю дорогу. Как домашними запасами, так и в ресторане. Вообще вагон — это как маленькая деревня, за трое суток все друг о друге знают, кто откуда и куда, кем работает, в общем, почти всё.

Но и это изнурительное путешествие закончилось. 19 августа я приехал в Москву.