Вечер 8 ноября. Наш лагерь на левом берегу Cатледжа между двумя деревнями, которые на правом. Между деревнями — автодорога. Дров почти нет, их приходилось собирать по всему пеcчаному берегу, по километру в обе стороны.

Довольно скоро напротив нас собрался народ в камуфляже. Для тибетцев обычное дело — ходить в военной форме, поэтому особенного внимания мы на них не обращали. Нас разделяли два рукава реки. Они махали руками — переправляйтесь к нам. Мы, конечно, не плыли, а собирали дрова, ставили лагерь, готовили ужин. Маринка заболела, не вылезала из палатки. Людей на том берегу всё больше. По дороге время от времени проедет то джип, то грузовик. Привезли толпу военных (это мы выяснили с помощью бинокля). Окончательно стемнело.

Ужинаем и делаем вид, что нам не до них, но сами заметно нервничаем. Шурик снял показания с GPS — 11,5 км до границы по прямой. Решили, что самое время сжечь генштабовские карты, оставив только последний, приграничный лист в двух экземплярах, также готовых к уничтожению.

Около десяти вечера из темноты к костру вышел китайский офицер-пограничник с пистолетом наголо. С ним конвой с автоматами. Мы улыбаемся, поём песни, пьём чай. Офицер попытался что-то спросить, но мы же не понимаем по-китайски. Разобравшись, что мы не собираемся открывать огонь, он сел, разулся и начал сушить носки. Солдаты стояли рядом. Оказалось, что они перебрались через реку на маленьких китайских лошадках. Мы предложили им конфет, они отказались. Мы продолжаем петь, не расходимся. Ничего не происходит.

Через какое-то время привезли переводчика, который довольно сносно говорит по-английски. У нас спросили паспорта. Мы показали только те, в которых виза была ещё не просрочена, но потом с нас потребовали и остальные. Пограничники, конечно, разобрали, что виза устарела, но ничего не сказали. Нас распросили, что мы здесь делаем, куда держим путь и так далее. Мы договорились, что только Шурик и Олег (у которого стояла в паспорте американская виза) понимают по-английски.

Кто-то пошёл спать. Пограничники тоже сменялись, переводчик уезжал куда-то за указаниями. В конце концов у нас посмотрели некоторые вещи, угостили китайским солёным горошком и забрали паспорта. Но разговаривали с нами очень деликатно — не каждый день здесь попадаются иностранцы на лодках.

Между переводчиком и Шуриком произошёл примерно такой диалог:

— Хорошо бы вам отправиться в отель.

— Ну, нам и в палатках неплохо, зачем отель?

— Ночью на улице очень холодно (ночь уже давно наступила, надо заметить)..

— Мы уже два месяца спим на улице, давно привыкли.

— Но тут встречаются опасные дикие животные.

— Что-то мы ни разу никого не видели, даже следов.

— Дадно. У меня приказ — доставить вас в отель.

— Ну вот завтра утром и доставите.

— Мне надо сегодня. Собирайтесь, переправляйтесь на тот берег, мы посадим вас в грузовик и отвезём в отель.

— Как переправляться? Это же река! В темноте нас может далеко унести, катамараны перевернутся.. Не поплывём.

— Мы вас будем страховать.

— Ну.. Лодки в минусовую температуру промерзают и могут лопнуть. К тому же, наши гидрокостюмы теперь ледяные, их не одеть. Надо подождать солнца.

— Тогда мы переправим вас на лошади.

— На лошади? 8 человек и две тонны груза?

— Ну на двух лошадях.

— У нас больная девушка, ей нельзя двигаться.. Кроме того, лодки не разбираются, их даже на двух лошадях не перевезти.

И так далее, всё новые и новые аргументы. Через пару часов переводчик понял, что сегодня нас доставить в отель не получится, и сказал, что придёт за нами утром, к 11. Все разъехались, остался только патруль на другом берегу реки.

Утром действительно за нами пришли. Деваться некуда, мы собрали лагерь, сели на каты, переправились на тот берег. Пока Шурика более подробно допрашивали, солдаты помогли нам погрузиться на грузовик. Шурик дал отмашку уничтожить последние карты. Серёга оставил свой лист под придорожным камем.

Нас привезли в деревню Диа, которую мы проплыли вчера. Выгружаемся. Местные жители окружили нас тесным кольцом. Кто-то тыкал пальцем, кто-то пытался помочь, но только мешал.

Бедная тибетская деревня в пару десятков домов, к которой пристроили небольшой квартал длинных одноэтажных китайских домиков и школу-интернат. Конечно, никакой тюрьмы тут нет (военная часть находится ниже по реке, до неё мы не доплыли). Поэтому нас поселили в недавно построенном и, кажется, ничем не занятом здании, куда принесли восемь кроватей. На окнах — решётки, на втором этаже — будущий актовый зал с красными знамёнами.

Пограничники скоро уехали разбираться, собрав все наши документы (паспорта, путёвку от рго, пермиты, китайскую карту автодорог). Кормить нас поручили ресторанчику неподалёку. Бесплатно. Туалет, естественно, снаружи. Поэтому ходить по улице мы могли беспрепятственно. Конвоя с нами не осталось, но зато за нами следила вся деревня. Регулярно в комнату заглядывал кто-нибудь и пересчитывал нас по пальцам:

— Вас же должно быть восемь, а ты тут всего один. Где остальные?

— Ну, в туалет пошли..

Так что несколько дней мы жили в пятизвёздочной китайской тюрьме. Мы сильно изголодались, и в первый день на обед съели 15-литровую скороварку плова, а потом ещё попросили добавки. Повара изумились, и раздали нам бич-пакеты. Всё это время мы ели много, но не очень разнообразно: третьим и последним блюдом в меню была жидкая тукпа (вермишелевый суп).

Мы не представляли, что с нами будут делать, и как долго. Пограничники не появлялись пару дней после того, как пообещали привезти врача для Маринки. Жители деревни по-английски не говорили. Мы ели, спали, пели песни, играли в преферанс и покер. Гуляли по деревне, но фотографировать боялись, а отснятые плёнки держали в карманах на случай внезапного обыска.

Однажды вечером Сергей с Олегом попали на вечеринку, где собралась вся деревня. Обращались с ними хорошо, но в восемь часов проводили в отель.

Шурик нашёл заброшенный дом, в котором они с Серёгой откопали несколько артефактов.

11 ноября нас разбудили среди ночи. Только что приехал офицер из центра по имени Пин Дзо и тут же поспешил нам рассказать, какие китайские законы мы серьёзно нарушили. Завтра утром нас будут обыскивать, а как только он найдёт машину, нас отвезут в Али, где продолжится разбирательство.

Утром оказалось, что Пин Дзо приехал не один — с ним ещё двое полицейских, один из них из Занды, у него мы спрашивали, как нам поменять деньги. Обыска как такового не было, но зато мы перепаковали как следует наши рюкзаки.

Делать нам было нечего, как и раньше. Мы обошли всю деревню. Зашли в гости в несколько домов, нас угощали сухим ячменём (чинка), пивом, точно наш квас (чанг-чу), и твёрдым творогом, похожим на белые мандариновые корочки, вкус которого проявлялся, если подержать его во рту несколько минут.

Зашли в интернат. Знакомые нам грязные дети в голубой униформе и галстуках — и ни одного взрослого. Живут в закопчёных комнатушках и сами себя обслуживают.

Наконец приезли военного врача. Маринка отказалась с ним общаться, а на мою руку он наклеил горчичный пластырь и прописал таблетки с истёкшим сроком годности.

Пин Дзо заявил, что нам нужно заплатить за проживание и питание. Мы сопротивлялись, ссылались на пограничников и на то, что мы сюда не сами пришли, да и денег у нас нет. В знак протеста мы поставили палатки перед входом и жили там.

13 числа нашёлся грузовик. Перед самым отъездом мы тайком поснимали деревню. Денег с нас, конечно, не взяли. Мы хотели оставить в деревне нашего полумёртвого крокодила, но Пин Дзо не дал — вещественное доказательство. Кроме нас в Али уезжало несколько тибетцев.

Нас везли по дороге, которой нет на карте. Шурик воспользовался тем, что мы ехали в открытом кузове и законспектировал её на GPS. Днём мы остановились на обед в деревне, где нас накормили вкусной тцампой с сахаром (который они называли по-индийски, чини) и порошковым сыром. Вечером нас привезли в городок Шангце, единственное упоминание о котором мы нашли в книге Харрера.

Здесь находится древний пещерный город, и мы как могли его запечатлели, но времени погулять там у нас не было. Есть тут и школа-интернат. Мы решили, что китайцы собирают в них детей кочевников и воспитывают по-своему.

Роль магазинов выполняют просторные палатки, в которых днём и ночью живут продавцы. Торгуют едой и китайской ерундой, как обычно. В одном таком магазине нас с Серёгой угостили часумой (хоть мы и отказывались). В палатку постоянно набивались дети — кто хотел купить сладость, а кто просто так. Хозяин замучался их выгонять.

Около полудня мы выехали. Сергей вчера чувствовал себя неважно, поэтому его пересадили в джип, в котором ехали офицеры. Они заезжали в каждую деревню, их кормили-поили (и Серёгу, конечно, тоже). В дороге пели русские и китайские песни хором. Пин Дзо сказал, что они с Серёгой теперь друзья, и он может расчитывать на любую помощь — но служба есть служба.

Очень холодно, несмотря на то, что мы были погребены под несколькими слоями спальников. Наш грузовик несколько раз перегревался или ломался, но к середине ночи мы всё-таки доехали в Али.

Нас поселили в довольно дорогой отель (35 юаней за человека), в котором не было воды. У Сергея опять прихватило живот.уставшие от горной дороги, мы большинство вещей оставили на заднем дворе. Кое-как поужинали. Пин Дзо сказал, что из полиции за нами придут завтра утром.

15 ноября рано утром, пока была такая возможность, мы пошли прятать неоднозначные вещи — GPS, спутниковые телефоны, плёнки. Али гораздо выше, чем Диа, поэтому осень здесь уже давно наступила. Вода в канавах не таяла, дует холодный ветер. Побродили по городу, в итоге закопали наш клад на окраине, на холме с чортеном, под флагами. Этот холм видно почти с любой точки города, но не его вершину, потому как она пологая.

На обратном пути купили лепёшек. Хлеба мы не ели с самой Занды. Серёга и я — опять дежурные, варим рис на горелке во дворе. За нами пришли двое офицеров полиции — мужчина и тибетская женщина, которая говорила по-английски, по имени Деки. Спросила как же мы так провинились, что мы тут делаем, и сказала, что нам надо собирать вещи и ехать на обыск в полицию. Но поесть нам всё же разрешили.

Брать все вещи не пришлось. Деки показала пальцем на несколько больших рюкзаков, и сказала взять с собой так же водное снаряжение и технику. Всё это, в том числе катамараны, погрузили на большую тележку, а нас — в два джипа, и увезли в полицию.

Здесь мы уже были несколько недель назад, когда получали разрешения. Обыск проводили на улице. Собралось с десяток полицейских. Все вещи вкладывали на пенки и фотографировали. Посмотрели видеозаписи, ничего особенно крамольного не нашли. Забрали на проявку пару плёнок (не могли же мы спрятать всё, это было бы слишком подозрительно).

Нас отпустили на обед. Личные вещи отдали, а каты, вёсла, каски и спасжилеты оставили там, перед полицией.

К четырём часам мы вернулись на допрос. Всех посадили в приёмной, а Шурика и меня увели допрашивать в разные комнаты.

Со мной разговаривали Деки и старший офицер, который не знал английского. Они сидели по разные стороны стола, друг напротив друга, а меня посадили за спину китайцу. Я описал подробно наши планы перед поездкой, дорогу в Тибет и всё путешествие. Спросили, где мы взяли снаряжение, как я мог допустить, что у моих спутников истекла виза, почему мы не продлили пермиты в Дарчене или в Занде, как я сломал руку.. Мы разговаривали два с половиной часа, и исписали иероглифами семь листов. На то, чтобы перечитать весь протокол, у меня уже не оставалось сил, и я подписал его так. Это значит поставить красными чернилами отпечаток пальца на каждой странице и на всех исправлениях.

После этого я попросил Деки написать мне адрес книжного магазина. Она сказала, что она сама меня туда проводит, если я приду завтра в обед.

Других ребят не допрашивали. Они заполнили небольшие анкеты, а остальное время сидели и ждали нас. Шурику сказали, что за все наши прегрешения нам нужно заплатить $4000 за каждого или отсидеть 50 дней в тюрьме. Ну и конечно, у нас заберут лодки и снаряжение. Решение должны принимать в Лхасе, куда отправили копию нашего дела.

В свете всего происходящего мы решили переехать в отель более дешёвый (а значит, не предназначенный для иностранцев). Шли по улице и стучались в каждую дверь. Где-то в пятом отеле нам разрешили остановиться. Вернулись туда, где были наши вещи, собрались, но так просто нас не отпустили — хозяйка кричала, что мы должны заплатить за две ночи, хотя было ещё только восемь вечера и мы не провели здесь и суток. Она заперла дверь, и открыла только после звонка Шурика в полицию, которой нам теперь нечего было бояться.

По поводу такой экономии мы пошли ужинать в уйгурский ресторан, и поели там как следует. Вечером ещё раз пересчитали деньги. Каждый получил на руки 60 юаней (это $7.5).

Утром все пошли в общественный душ, а мы с Серёгой — в полицию, чтобы узнать про книжный и рассказать, где нас искать. Нас действительно встретила Деки, и на самом деле отвела в магазин. Там я купил книжку про тибетский язык за 28 юаней. Потом мы пошли гулять по городу.

Деки рассказала, что до 1995 года Али был сезонным посёлком, куда китайцы приезжали на лето. Сейчас в городке живёт около 10 000 китайцев, из них половина — круглый год. Сама она из местного городка Руток, училась в Лхасе и в Пекине. Зимой она работает в Али, а летом — в Дарчене, потому что к Кайласу приезжает много иностранцев. В год лошади, когда одна кора засчитывается за три, там бывает до 70 000 паломников.

Правил маджонга деки не знала. Более того, выяснилось, что месяц назад власти запретили эту азартную игру на улице и в общественных местах. Оставались биллиард и китайские шахматы.

Деки вернулась в полицию, а мы пошли дальше. Выяснилось, что мне выдали на сдачу вместо целой 10-юаневой купюры половину. Деки сказала, что можно поменять её в банке на 5 юаней. Так мы и сделали, когда попали в банк. Но пока денег у нас почти не было.

И всё-таки мы обошли почти весь городок, зашли в каждую лавку, осмотрелись, помечтали. Плюнули в грязный замёрзший Инд. Сергей отправил открытку домой, а я написал е-письма.

В одной лавке на местном арбате нам предложили купить каменные чётки за 150 юаней. У меня оставалось только 20, но их устроило и это. Купить не купили, но Сергей предположил, что это не камень, а подкрашеное жжёное стекло. Вообще большая часть продававшихся там вещей с претензией на древность — специально подстаренные современные, часто пластиковые изделия.

17 ноября мы начали узнавать об автобусах на Ечен. Если мы не успеем уехать до 20 числа, то, возможно, через 10 дней перевалы уже будут закрыты, и нам придётся ехать через Лхасу.

Старый знакомый, один из операторов, которых мы встретили в Тцапаранге, и друг Пин Дзо провели нам экскурсию по музею тибетской медицины. Нам показали фотографии и рассказали по-английски о жизни медицинского ламы Западного Тибета. Сейчас тибетцы вовсю используют достижения мировой хирургии, но для лечения хронических болезней используют древние рецепты. После этого нам подарили биографию ламы и лунные календари на тибетском языке.

Через два дня пришло решение по нашему делу из Лхасы. Мы опять отправились в полицию, где Шурик какими-то магическими заклинаниями сбил штраф до тех денег, которые у нас оставались, и получил разрешение забрать катамараны. Ребятам продлили визы ещё на две недели. Правда, плёнки нам так и не вернули.

Пин Дзо пригласил всех на прощальную вечеринку, где ребята пели песни под гитару, пили пиво и всячески радовались освобождению.

Сначала мы поменяли на юани все доллары, которые у нас были, но их было немного. Мы уже собирались просить перевода, но случайно обнаружили недокументированную возможность единственного банкомата — он принимал карточки Maestro. Так что у нас появились деньги на обратный путь и все кто хотели, смогли купить себе парочку сувениров или книг с фотографиями. Я выбрал карманный набор китайских шахмат и плоские чётки.

C автобусами ситуация была не очень хорошей. Предварительная цена на дорогу до Ечена была в два раза выше, чем оттуда. Расписания вообще никто не знал, даже на сегодня. Поэтому мы решили ночью собраться, утром выйти на автобусный пятачок, и уехать первым же рейсом.

Dечером Шурик, Андрей Исаев, Маринка и я ужинали в тибетском ресторане. Оказывается, существует довольно много вкусных блюд национальной тибетской кухни. Мы провели там три часа, съели шесть или семь блюд и заплатили 80 юаней за всё. Правда, сначала с нас хотели взять сто, но я быстро нашёл ошибку в их расчётах.

Олег торопился домой и не мог потратить ещё 10 дней на дорогу. Он и Андрей чернышёв поедут через Лхасу. Автобус туда уходит 20 ноября.